Закопав в рыхлый песок снятую одежду и задержавшись на миг у перевернутой рыбацкой лодки, они сели в машину. Когда въехали в Ниццу, уже рассвело. Они бросили изуродованную машину в тихом переулке на окраине, быстро прошли несколько кварталов и, поймав такси, отправились в аэропорт. Рейс на Москву вылетал через два часа, еще четыре часа в пути, за это время надо придумать легенду легализации для Яскевича. Здесь предполетный контроль сориентирован в основном на оружие, рассыпанные по карманам бриллианты металлодетектор не засечет. А в

Шереметьеве можно воспользоваться каналом Службы внешней разведки...

...Зал вылетов обрушился на них суматошным множеством голосов и лиц, на которых читались заботы и тревоги, очень далекие от всего, что связано с ночными выстрелами, перекрестьями ищущих огней в темноте и предсмертными хрипами умирающего товарища. Здесь кипела жизнь, и время проходило между объявлениями о регистрациях и посадках, чашками кофе в пластмассовых стаканчиках, поисками туалета и ответами на возбужденные детские вопросы.

Двое полицейских стояли у входа, спокойно переговариваясь о чем-то между собой; один из них скользнул равнодушным взглядом по сумкам в руках проходящих мимо Макса и Веретнева, второй даже не повернул головы. Пройдя несколько метров, Макс глянул в зеркало, проверяясь – нет, они как ни в чем не бывало продолжали беседу. Да и почему надо подозревать прилично одетых людей, легкая небритость которых лишь добавляет им шарма?

Рейс уходил в девять с четвертью. У стойки приветливая черноволосая француженка на хорошем английском сообщила Максу, что есть еще шесть мест в первом классе.

– Давай шиканем, поедим икры под шампанское! Макс поставил сумку на пол и полез в карман за бумажником.

– У меня, наверное, хватит, – сказал Веретнев, положив на стойку паспорт и пачку купюр.

Профессионально улыбаясь, девушка быстро набрала на клавиатуре нужный текст, включила принтер и ожидающе повернулась к Максу.

Тот потерянно перебирал отделения бумажника. Паспорт был здесь. Или в правом кармане пиджака? Или в левом? А может, в брюках? Но сейчас ни в бумажнике, ни в карманах его не было. Как глупо...

Девушка что-то спрашивала, но Макс не слышал, потому что между ним и этой девушкой, Веретневым, трапом самолета и совсем близкой Москвой выросла прозрачная и совершенно непреодолимая преграда.

Из узкой щели принтера выполз билет Веретнева. На лице служащей появилась озабоченность.

– Нет, нет, я не лечу, – наконец ответил он, разобрав вопрос. – Я провожаю своего друга.

Веретнев развернулся всем телом, царапнул непонимающим взглядом.

– Нет паспорта, – сказал Макс. – Потерял или украли. А может, мы его закопали вместе с курткой... Вот ведь херня!

До начала посадки они посидели в буфете. Никаких изысков французской кухни, полный интернационал: жареные цыплята, томатный сок, дынная водка. Почти как в Шереметьеве. Не хватало только Вадима с его волчьим аппетитом.

– Что будешь делать? – Веретнев дохнул густым дынным ароматом.

– Поеду в Марсель, зайду в наше консульство, свяжусь с резидентурой. Только легенда слабовата.

Действительно, придумать что-либо убедительное они не сумели. Мало времени, страшная усталость, напряженные нервы...

– Глупо все вышло, – вздохнул Веретнев и встал. – Мне пора.

Макс пронаблюдал, как он прошел контроль, подождал еще немного. Все спокойно – ни шума, ни суеты. Обошлось.

Спустившись вниз, Макс купил в киоске свежий номер «Геральд трибюн». На первой полосе темнел заголовок:

«Главный эксперт МВФ сэр Линсей Джонсон высказался в пользу предоставления России восьмимиллиардного кредита».

Макс хотел прочитать статью, но шестое чувство подсказало, что этого делать не следует. Атмосфера в зале неуловимо изменилась, так меняется воздух перед грозой – становится тяжелым, влажным, потрескивающим электрическими разрядами и вызывающим безотчетную тревогу.

Сложив газету, он сунул ее в сумку и направился к выходу. Полицейские уже не болтали. Один внимательно рассматривал каждого входящего в зал, второй с опасной целеустремленностью рассекал толпу пассажиров, настороженно вглядываясь в лица, одежду, багаж.

Стараясь не ускорять шаг, Макс вышел на улицу. Он направился к автостанции, но, услышав шум турбин, оглянулся. В небо поднялся тяжелый «Ил-64», берущий курс на Москву.

Глава 3

МОТОЦИКЛИСТЫ В НИЦЦЕ

Бассейн с прозрачным дном был подсвечен снизу ритмично мигающими светильниками, на их фоне проплывали черные силуэты мужских и женских тел. Над водой поднимался разноцветный ореол от скрытых за бортиком ламп, в воздухе пульсировала быстрая, разгоняющая кровь музыка. То и дело кто-то из купальщиков подплывал к бортику, выкрикивая с прованской округлой картавостью: «гяхсоон! гяххс!» Официанты как заведенные сновали по периметру, сноровисто разнося высокие стаканы с синим, красным, зеленым содержимым. Макс удивлялся, что ни один из них еще не поскользнулся и не упал в воду.

Пространство вокруг бассейна было уставлено столиками, как в обычном кафе. Справа, ближе к стойке, – прямоугольная площадка для танцев. Несколько кронштейнов с развернутыми под разными углами огромными телевизорами. Цены здесь бешеные, минимум закуски, выпивка – одни экзотические коктейли. Диско-бар для богатых сосунков, средний возраст посетителей – двадцать лет. Макс зашел сюда случайно, чтобы просто посидеть спокойно и перевести дух.

Уехать в Марсель не удалось. В отличие от России в Западной Европе полиция не мозолит глаза без надобности, но если что-то случится – служители закона появляются словно из-под земли. Подходя к автостанции, он еще издали заметил двух полицейских в униформе и нескольких в штатском. Они ненавязчиво контролировали пассажиров огромных автобусов, отходящих в Монако, Канн, Сен-Тропез или Марсель. Тех, кто казался подозрительным, вежливо отзывали в сторону и проверяли документы. Некоторых уводили с собой. Проверке подвергались в основном турки и арабы/но Макс не стал рисковать и неторопливо свернул в сторону. Миновал узкий проулок, вышел на улицу пошире, а через двадцать минут прогулочным шагом шел по Английской набережной.

Слева тянулись роскошные отели, виллы, частные сады за литыми узорными решетками, многочисленные рестораны. Справа плескалось море, и молодые ребята в плавках на успевших загореть телах расставляли по пляжам зонтики и шезлонги.

Между виллами и набережной шла дорога, на разделительной полосе росли пальмы. Макса раздражал рев мотоциклетных моторов: парни в кожаных куртках на разномастных «байках» гонялись друг за другом, подрезали чисто вымытые «Ситроены», «Опели» и «Фиаты», опасно лавировали в транспортных потоках.

Почти все были в шлемах со скрывающими лица затемненными забралами и по лихачеству не уступали московским рокерам. На фоне всеобщей дисциплины и порядка их мотоциклы, шлемы и лихачество казались разнузданным вызовом благополучному обществу и вносили в комфортную атмосферу курортного города звенящую струну неосознанной опасности.

Раздражал Макса и надсадный вой полицейских машин, хорошо знакомый по фильмам про Фантомаса – уа! уа! уа! уа! уа! Эти синие, с белой полосой автомобили проносились по Promenade des Anglais каждые десять минут, причем в разных направлениях, из чего Макс заключил, что единой оперативной задачи у них нет. И все равно, на улице он чувствовал себя как голый.

Напротив отеля «Негреско» он спустился по ступенькам к огороженному пляжу и, заплатив семьдесят франков, был пропущен за легкий штакетник, получив в придачу полотенце, плавки и простыню. Засунув сумку и вещи в квадратную ячейку камеры хранения, Макс вышел на пляж. Под широким голубым тентом стояли столики, несколько шумных немцев пили пиво у стойки бара. Они были в рубашках и шортах. Термометр в тени показывал девятнадцать, песок был откровенно холодным, легкий ветерок холодил тело. Молодой бармен за стойкой широко улыбнулся, изобразил, что трясется от холода, и выразительно показал на галерею бутылок за спиной.