Макс принужденно улыбнулся в ответ, подошел и ткнул пальцем в одну из бутылок. Это оказался пастис – аналог перно: белая, не очень крепкая жидкость с анисовым запахом. В углу, за стойкой, работал телевизор – красивая блондинка разговаривала о чем-то с белесым, очень важным и уверенным в себе толстяком.

Он пригубил рюмку. Напиток напоминал не выпивку, а лекарство. Только от чего оно лечит? Во всяком случае, не от того положения, в котором он оказался.

Здесь, в Ницце, нет официальных российских представительств, через которые можно было бы связаться с резидентурой. Нужно попасть в Марсель или Париж. А для Макса в его нынешнем положении они так же далеки, как и Москва. И пастисом от этого не вылечишься, даже если выпить не маленькую рюмочку, а целую бутылку...

В фильмах или книгах про шпионов герой в подобном положении находит красивую девушку, которая помогает ему решить все проблемы. А проблема номер один – отсидеться где-то дней пять, пока схлынет первый вал поисков. Но нужен ключ от уютного и безопасного местечка...

Бармен повернулся к телевизору, перестали галдеть и уставились на экран немцы. Макс тоже посмотрел в ту сторону. Полиция осматривала знакомый «Фольксваген» с простреленными стеклами. Из багажника извлекли сумку с вещами Спеца. Макс вздрогнул. Точно такую сумку он только что оставил в камере хранения: Веретнев покупал в Москве три одинаковых!

Камера крупным планом показала пулевые пробоины, кровь на заднем сиденье, номерной знак... Голос за кадром давал пояснения. Несколько раз мелькнуло слово «Лондон». Значит, они уже вышли на прокатную фирму и скоро узнают, что человека, получившего машину, в природе не существует. Это еще больше обострит ситуацию...

Вот ответственный полицейский чин что-то говорит в телекамеру, вот показывают контрольные посты на выездных шоссе... Перебивка: многозначительно слушающий последнюю информацию по телефону телеведущий, следом знакомый пейзаж: вилла Евсеева, обсаженная кустарником дорога, безжизненные тела – одно, второе, третье, четвертое... Крупный план: пистолеты с глушителями, гильзы, пустой магазин от «вальтера», лица убитых... Среди них оказался еще один знакомый: высокий красавчик в длиннополом пальто, ударивший Макса кастетом возле Машиного дома и так неожиданно покинувший поле боя... Полицейский эксперт пинцетом поднимает магазин и опускает в пластиковый пакет...

У Макса зачесались кончики пальцев: на магазине они найдут прекрасные отпечатки... Если он попадется – не отвертится...

Стараясь сохранить безразличие на лице, он вышел из-под тента и осмотрелся. На солнце было тепло, но желающих загорать находилось немного: большинство шезлонгов и топчанов пустовало. Макс прошелся вдоль берега, иногда заходя в студеную воду, и выбрал шезлонг в первом ряду, рядом с брюнеткой лет тридцати пяти – сорока. Закинув руки за голову, она подставляла солнцу намазанное белым кремом лицо, сохранившее упругость тело и чуть отвисшую грудь с крупными розовыми сосками. Глаза у нее были закрыты. Что ж, ключ вполне подходящий...

– Вы купались сегодня? – по-английски спросил Макс, обворожительно улыбаясь. – Интересно: вода очень холодная?

В ответ – никакой реакции. Только чуть дрогнули плотно сомкнутые веки.

– Добрый день, мадам, – собрав все свои познания во французском, сказал Макс. И вновь перешел на английский: – Не хотите ли искупаться?

«Что я несу? – тут же ужаснулся он. – Идиотское предложение... А если вдруг она согласится, придется лезть в ледяную воду!»

На этот раз глаза открылись. Красивые голубые глаза. Но в них не было ни малейшего интереса к навязчивому соседу. И произнесенная фраза была короткой и резкой. Что-то типа «Идите к черту!» или «Оставьте меня в покое!».

Во всяком случае, женщина явно не собиралась с ним знакомиться, приглашать к себе в гости и предоставлять столь необходимое убежище. Правда жизни вступала в противоречие с романтичными вымыслами кинематографа.

Макс независимо засвистел и хотел пойти искупаться – отчасти назло надменной брюнетке да и самому себе, отчасти для того, чтобы убить время. Но мысль об оставленных в одежде бриллиантах изменила план действий. Минут двадцать он просидел на прежнем месте, делая вид, что загорает, и поминутно оглядываясь в сторону раздевалки, потом изобразил, что заинтересовался игрой в шары, которую вели на мокром песке три пляжных служителя, – подошел поближе, понаблюдал, кивая с видом знатока, и плавно перешел к стадии отхода.

Засвеченную сумку он оставил в ячейке камеры хранения, предварительно перебрав вещи и убедившись, что индивидуальных признаков, связывающих белье, спортивный костюм и еще кое-какие мелочи с его персоной, там нет. Впрочем, эта предосторожность была совершенно лишней: «пальцев» на пистолетном магазине вполне достаточно, чтобы получить пожизненное заключение. Бриллианты он завязал в чистый платок, получившийся узелок расплющил, сунул в левый карман куртки и застегнул косую «молнию».

Заплатив за пастис и покинув пляж, Макс как неприкаянный бродил по городу и наконец забрел в этот диско-бар. Теперь он сидит здесь, среди музыки, бешеных сполохов электрического огня, среди красивых молодых людей, плескающихся в бассейне и попивающих «Малибу», он жив, богат и пока что свободен. Но это ненадолго.

За соседний столик сели парень с девушкой, они только что вышли из бассейна, оба навеселе. У девушки очень милое лицо, обрамленное темными мокрыми завитушками, гибкая фигура завернута в махровую простыню: кажется, она забыла в бассейне свой лифчик. Здесь это обычное дело...

На экранах огромных телевизоров появилась знакомая вилла: Канн, плас Шуайе, 17... Хозяйка, оживленно рассказывающая о своих постояльцах... Компьютер, с которого оперативник в штатском ловко снимает отпечатки пальцев... Фотороботы всех троих...

Самым похожим был Спец, на втором месте – Веретнев. Макса хозяйка видела только один раз, поэтому узнать его было практически невозможно. Но розыск велся наступательно и умело. Кольцо сжималось.

Правда, Карданову много раз в жизни приходилось разрывать такие кольца. И он знал, как это надо делать.

Под вечер Максу удалось найти, кажется, самый убогий отель в Ницце – по вестибюлю то и дело шныряли женщины с помятыми лицами, от портье пахло спиртным, и острый нос его был испещрен красными прожилками.

Это было то, что надо. В таких местах столько подозрительных типов, что среди них очень легко затеряться. Правда, и полицейских осведомителей в таких местах пруд пруди...

Порывшись в бумажнике, Макс выудил двести франков, положил на конторку и выставил вперед указательный палец. Вряд ли портье говорил по-английски, а язык денег и жестов понятен каждому: «Нужен номер на одни сутки». Красноносый осклабился и, кивнув головой, смахнул деньги в ящичек. Затем подвинул Максу какой-то гроссбух и ручку. Макс записал туда: «Р. Смит». Больше ничего. Портье, не глядя, захлопнул книгу и выложил перед Максом ключ с массивным деревянным брелком.

И вдруг Макса как током пронизало с головы до пят. Вид французских и английских денег, соединившись с фамилией, на которую был выписан британский паспорт, поднял из глубин памяти ответ на вопрос, который мучил его целый день: его паспорт остался в меняльной конторе «Томас Кук» в Канне! И, переждав несколько дней, можно съездить и спокойно забрать его!

Взбодренный, Макс схватил ключ и пошел к лестнице. Выкупаться, поспать, а утром будет видно... Что-то заставило его оглянуться – наверное, этот тихий жужжащий звук. Портье увлеченно накручивал диск телефона. Куда он звонит? Настроение опять испортилось.

Макс медленно поднялся на второй этаж, столкнувшись на лестнице с проституткой – негритянкой в ярко-красной кожаной курточке. Та с интересом глянула на него и, вильнув широкой задницей, прошмыгнула мимо. У дверей своего номера Макс остановился. Воткнул ключ в замочную скважину. Помедлил... Нет, он не войдет сюда. Портье, телефон... эта негритянка. Возможно, у него просто разыгралось воображение. А возможно, и нет!