– На службу? – спросил тот и, не дожидаясь ответа, завел мотор. – Я тебя подвезу.

– За этим и приехал?

– Слушай сюда, – не обращая внимания на подколку, деловито произнес Клевец. – Один мой агент дал информацию. Сделан «заказ» на кого-то из ваших. Дословно он сказал так: «Раньше „конторских“ боялись, а теперь заказывают, как всех. Причем так грохнут, что никто и не подкопается».

– Кто этот «из наших»? – грубо спросил Фокин.

– Не знаю. Но птица крупная. Доставил «Консорциуму» большие неприятности. За его голову дали сто тысяч «зеленых». Сейчас он где-то за границей, кажется, в Англии. Вот-вот вернется. И дольше недели не проживет.

Грубость и незаинтересованность Фокина мгновенно исчезли.

– А кто исполнитель?

– Мой человек не знает. Но сказал – чистодел. Уже многих в расход пустил, а выходило – будто сами дуба врезали. Кстати, твой друг Атаманов помер, слышал?

– Не интересовался, – ответил Фокин. – Мало ли мрет по Москве народу...

И, увидев станцию метро, сказал:

– Останови, мне на метро быстрее. Добравшись до кабинета, он позвонил Пасько. Судмедэксперт оказался на месте.

– Слышь, Саша, если при вскрытии вы причину смерти не установили, что пишете в диагнозе?

– Так и пишем: вскрытие показало, что покойный умер в результате вскрытия, – серьезно ответил Пасько.

– Не гони туфту! – без изысков рыкнул Фокин. Пасько усмехнулся.

– Ну, немного не так... Пишем: острая сердечно-сосудистая недостаточность.

– Почему?

– Да потому, что так и есть. Кровеносный сосуд спазмом перехватило, кровоток нарушился – и готово! А когда мы режем – вся мускулатура уже расслаблена, просветы сосудов нормальные... Что еще написать?

– Ага, – озадаченно произнес Фокин. – И много таких случаев?

– Немало. А еще больше тех, по которым мы вообще не даем заключений. Когда тело пролежало месяц в воде или полгода в земле... Что тут установишь?

Положив трубку, Фокин включил компьютер и вошел в сервер криминальной милиции. Ввел критерий поиска: скоропостижные смерти от сердечно-сосудистой недостаточности.

Через несколько минут пришел ответ: сто восемьдесят случаев по Москве, перечень прилагается. Ввел дополнительный критерий: от двадцати до семидесяти лет, отсутствие хронических заболеваний сердца.

Теперь осталось тридцать две смерти. Фокин вывел информацию на принтер и вскоре держал в руках четыре странички, отражающие внезапную кончину практически здоровых людей. Он внимательно вчитывался в четкие строки, ища какие-то закономерности и пытаясь понять, что может объединять известного олигарха Локтионова, скончавшегося во время еженедельного заплыва в роскошном оздоровительном комплексе «Семь звезд», и безработного бомжа Зимина, окочурившегося в недостроенном здании возле Казанского вокзала?

Кое-какие смерти вопросов у него не вызывали: Атаманов, Татаринцев... А вот от чего помер в диско-баре «Миранда» двадцатилетний Яхим? Или двадцатидвухлетняя Алексеева в общежитии МГУ? Или двадцативосьмилетний мелкий предприниматель Мартынов в своем ларьке? Или сорокасемилетний Оломастов в арендованной для любовных утех квартире? Или некто Мячин – владелец нескольких точек общепита, в том числе и злополучной «Миранды»?

Может быть, есть еще один человек, у которого не вызывают вопросов те, другие смерти? Или даже не один... Может, у Алексеевой был влиятельный покровитель, а она, заигравшись, стала его шантажировать... Может, Зимина дружок-бомж ударил шилом, а эксперт не заметил тонкий прокол на коже у никчемного человека...

Но ни Алексеева, ни Зимин не могут стать в один ряд с Локтионовым и Атамановым. Последних объединяет общий алгоритм смерти... Атаманова отправил на тот свет он сам, использовав случайно попавшее в руки «кольцо отсроченной смерти». А Локтионова убил тот, второй, – чистодел. И если он, Фокин, мстил за собственную жену и восстанавливал справедливость, то тот, второй, – обычный киллер, сукин сын, который также обладает способностью убивать без следов, но – за баснословные деньги. Низкая продажная тварь. С таким же перстнем или другой похожей штучкой...

Следователь тасовал скоропостижные смерти так и этак: по возрасту, местонахождению, срокам... Первым по хронологии оказался Глеб Мартынов, последним – Виктор Мячин. И странное совпадение... Это он почувствовал интуитивно, еще до того, как понял – с чем совпадение и в чем странность.

Мартынов умер на следующий день после взрыва на Ломоносовском микроавтобуса «Консорциума»! На следующий день после того, как сам он подобрал отравленный перстень Куракина!

По внутреннему телефону он набрал номер Сомова.

– Помнишь алкаша, которому дали в морду после взрыва на Ломоносовском?

– Свидетеля Кукуева? – деликатно подправил начальника Сомов.

– Ну да. Разыщи его и притащи ко мне!

К концу дня изрядно напуганный свидетель Кукуев сидел напротив Фокина. У него был обычный вид непроходящего похмелья, имелся и синяк под глазом, и запах дешевого алкоголя свидетельствовал, что за последние месяцы образ жизни свидетеля не претерпел существенных изменений.

– Ты Глеба Мартынова знал?

– Не.... – поспешил откреститься тот. – Какого Мартынова?

– Который в киоске работал, по дороге к метро.

– А, Глеба! Конечно, знал! Я же у него всегда сигареты стрелял... А потом он вдруг помер! Нормальный был мужик, здоровый вроде... Я ему как раз ручку хотел загнать. Классная ручка, он уже почти согласился... А потом пришел этот гондон штопаный... То есть, ну – парень... это, пришел к нему и ручку забрал. А мне в морду заехал... Я ушел, а через час Глеба уже мертвым нашли...

– Что за ручка?

– Я ее в сугробе подобрал, возле взорванного автобуса. Кто-то из крутых потерял – там народу-то много толклось... Классная такая: дорогая – темное дерево, золотой ободок... За стольник ушла бы – не фиг делать!

– Расскажи про этого парня!

Фокин выложил на стол большие ладони, в которые можно было упрятать по пивному бокалу. И из которых вмиг могли сложиться огромные кулаки. Кукуев выпрямился и построжал лицом.

– Какого парня?

– Про гондона. Как его звали? Зачем он пришел к Глебу? Кто его знает?

На не отягощенном интеллектом лице свидетеля отразилось заметное напряжение. Но потом он путано и косноязычно, бесконечно отвлекаясь, изложил то, что относилось к личности мелкого рэкетира по кличке Савик.

Когда допрос был закончен и протокол подписан, Фокин обошел стол и сел рядом с опасливо отодвинувшимся свидетелем.

– Молоток, все хорошо запомнил. Подработать хочешь? И защиту у меня получить в случ-чего?

– Ну... Кто ж не хочет?

– Тогда походи по ларькам, покрутись в «Миранде», разузнай, кто он такой, этот Савик: как фамилия, где живет... Спросят: зачем – говори, что хочешь у него ручку выкупить.

На лице Кукуева отразились радость и опасения. Фокин вынул из кармана два червонца.

– Узнаешь, еще тридцатник получишь. Ничего не сделаешь – ноги выдерну!

Это решило дело: кнут и пряник помогали и в куда более сложных ситуациях.

Кукуев позвонил уже через день, они встретились в пельменной с водкой на розлив.

– Я его еле узнал, начальник! – взахлеб говорил Кукуев, глотая пельмени.

– Он раньше серый какой-то был, маленький, как чинарик... А теперь... Пальто классное, тачка импортная, телка красивая жопой туда-сюда... Даже с морды как-то поменялся: важный такой стал, хозяином ходит, смотрит свысока, меня и не узнал! Да! Прыщ на побородке свел!

– Номер машины запомнил? Кукуев довольно усмехнулся.

– Чай не денатурат пьем...

Он достал замызганный спичечный коробок, на котором были нацарапаны цифры и буквы, – а взамен получил обещанные тридцать рублей.

Через час Фокин читал справку на Савицкого Василия Сергеевича, 1976 г. рождения, проживающего в 3-м Дорожном проулке, дом 9, квартира 11. К справке прилагалась копия фотографии с паспортной формы № 1. Какой-то задроченный недоносок с помойки – узкий лоб, нос пуговкой, будто высверленные буравчиком глаза, маленькая скошенная челюсть...